Здесь, на этом участке, проходчики сейчас погрузят породу и будут шпуры бить. Потом отпалят, раму поставят и опять бурить.

Инструктор запрокинув голову смотрит вверх, в пустоту. Каска слетает с головы и повисает на кабеле коногонки. Откуда-то сверху прилетает камень, рикошетом бьет в породину, со звоном стучит вдалеке в раму. Инструктор смотрит на меня и испуганно отходит в сторону.

- Сколько там метров?

- А кто ж его знает! Может десять, а может сто. Пора нам в лаву лезть. Вот сюда, пожалуйста.

- Может, пойдем назад, бумаги смотреть? Или с молодежью общаться.

- Вот, как раз в лаве и пообщаемся.

Инструктор нехотя отступает, поворачивается спиной и хочет идти назад.

- Лава здесь, под нами.

Инструктор скептически смотрит на небольшую ямку у рельс. С улыбкой смотрит, мол, разводите, черти. Но на его глазах один, а за ним и другой сопровождающий ловко ныряют в эту ямку, нору, и исчезают в ней. Инструктор долго приноравливается и так и сяк, наконец опускает ноги и повисает на руках. В глазах искренний испуг.

-Это, что, так каждый день лазят? А лестницу слабо приделать?

-Будет, будет лестница, еще какая!

Снизу его ноги принимают ушедшие первыми, ставят на невидимые стойки. Из "ямки" сильно дует, а потревоженная угольная пыль забивает глаза, лезет в нос и рот. У инструктора не хватает рук одновременно держаться за стойки, вытирать лицо и подхватывать сползающий спасатель. Миновав верхнюю печку, один за одним сворачиваем влево, на забой. По согласованию с начальством мы посещаем пласт "Великан". На соседней шахте его мощность больше метра, а у нас 37 сантиметров. Пласт угля круто падает под углом больше 80 градусов и ты работаешь, как в перевернутом пространстве. Перед лицом кровля, спина упирается в почву, слева стена угля, справа ряды крепежных стоек. А 37 сантиметров означает, что временами ты зависаешь распертый между кровлей и почвой, выдыхаешь и чуть падаешь вниз, еще выдыхаешь, если есть чем. и снова проваливаешься. пока не попадешь на тот уровень, с которого начинается поворот к лаве, тогда изгибаясь ты головой вперед ныряешь в ножку уступа и по стоикам бочком побираешься вперед. и так до самого низа, все 120 метров. А там вываливаешься из нижней печки и сигаешь в стоящий вагон, часто заполненный мачмолой, зловонными стоками.

Инструктор тяжело дышит. С непривычки натер глаза. Но противный характер побуждает его между вдохами спрашивать как проходят собрания, политзанятия. Вот посмотрим сейчас, пролезем по лаве и посмотрим.

Идем по штреку, сворачиваем на квершлаг и настроение у проверяющего поднимается буквально с каждым шагом. У него появляется интерес к проценту задолженности по взносам, а это верный признак того, что на гора еще рано. Снова сворачиваем на штрек и идем на соседний участок.

- Тот пласт защитный, его нельзя не разрабатывать. В пустоты после выемки угля выходит газ, разгружается горное давление и соседний пласт можно брать легче, применяя механизацию. Вот и посмотрим, как это происходит. Сюда, пожалуйста.

-Да я видел, у нас в Подмосковье комбайны работают, может, лучше пойдем на политзанятия посмотрим.

-Да, да, сейчас пойдем. Вот лестница туда.

Щитовая лава это те же 120 метров разбитые на панели. Где-то посредине, распираясь гидравлическими стойками щит вынимает уголь из пласта цепным конвейером и сбрасывает его в грузовой лаз. Рядом людской лаз, обитый деревом колодец с лестницей, которая через каждые десять метров перекрыта досками с люком. И по лестнице этой поднимаются по очереди. Один пролет преодолел, в люк влез, за собой закрыл, потом следующий поднимается. Иначе нельзя, тяжел спасатель и коногонка не легка. А ну, как с десяти метров да по голове.

Что говорить, после подъема на верхний горизонт инструктор уже никуда не торопился. Часто приседал отдохнуть, жалобно смотрел в глаза, удивлялся, как в таких условиях работать можно, еще и годовой план в июле выполнять.

Обратный путь по шпалам преодолевался с трудом и частыми остановками. То и дело инструктор останавливался у шипунов - отверстий в трубах со сжатым воздухом - и жадно глотал свежие струи. Путь в клети прошел вообще незаметно. Восторг вызвал кран с газированной водой. И даже банщица уже не казалась женщиной, так, медсестра, персонал.

Ошибочно мы покормили его в парткоме, благо время уже далеко было за полночь. Тосты за тяжкий труд, приглашения приехать еще, нет, нет лучше вы к нам. Дальше путь

в гостиницу. В машине к инструктору вернулась бодрость духа и он истязал вопросом, куда мы завтра поедем, какие организации смотреть? Машину не позже 8:00, как штык.

К 8, так к восьми, будет исполнено. Все, по домам, спать.

На следующий день я пришел в райком к десяти часам. Водитель уже беспокоился, инструктор ждет, небось. Но я позвонил в гостиницу часов в двенадцать. Доведенный до кондиции инструктор трубку не брал. Проконтовавшись до обеда я озадачил комсорга химзавода распорядиться на всякий случай об автобусе на базу отдыха на побережье, вдруг инструктор поумнел за ночь.

В три часа на телефонный звонок ответили, наконец, но без особого энтузиазма. Приезжай, мол, повидаемся.

На стук в дверь долго не открывали. Неужели опять заснул? Должен по идее придти в себя давно. И только через минут десять, войдя в номер, поприветствовав дежурными фразами друг друга был заслушан нужный монолог.

- Старик - тогда это было модное обращение, - я все понимаю, и героический труд, и Новый год в июле, и весь наш долбанный комсомол, я не понимаю одного: как шахтеры на унитаз садятся? Ноги абсолютно не гнутся!

Еще бы! 120 метров по лестнице, да 120 метров ползком по лаве, это только ежедневными тренировками добиваются, а ты, дорогой, с наскока захотел, все, мол, знаю, везде бывал! Будешь теперь бахвалиться и рассказывать, как самоотверженно давал стране угля, мелкого, но много.

Поправив здоровье и решив, что на одну ревизию для инструктора приключений достаточно, я объявил, что завтра едем на море, на строительство оздоровительного лагеря, с комсомольцами района. И эта новость нашла самое бурное одобрение инструктора.