Внезапно, как снег зимой, грянул съезд. К этому времени я накопил уже множество негативных отзывов от начальства, которое раздает репутации. Вариантов было два. После суеты с делегатами-передовиками, остальным выдавались фанты из того, что осталось. Из трех коллег-секретарей поехать делегатом могли только два. На то квота! Из трех одна была женщиной, и это был автоматически делегатский билет. Из двух других выбирали по принципу большего баланса между плюсами и минусами по оценке партийного руководства. У меня баланс был не в мою пользу, поэтому я отправился на съезд на месяц раньше в качестве гостя и ученика Высшей школы одновременно. Поскольку это была уже вторая стадия развития партчиновника, я был назначен старостой группы. Конспекты по марксизму-ленинизму сохранились с прежнего курса, а нового они пока ничего не написали и научное наследие пополнилось лишь парой-тройкой пленумов, а это уж точно можно было запомнить.

   Времени было от пуза и мы повстречались с ЦКшниками, которые давеча приезжали с проверкой. Рандеву состоялось в небольшой стекляшке накануне обеденного перерыва, предварительно затарившись портвейном в соседнем гастрономе. Взяв по бокалу пива, мы устроились за высоким столиком, коих было три на всю стекляшку, резво опустошили тару и залили портвейном. По цвету вино почти не отличалось от пива и мы спокойно обсуждали проблемы коммунистического воспитания молодежи, неторопливо потягивая портвейн из бокалов. Близость гастронома способствовала тому, чтобы бокалы не пустовали. К вечеру мы узнали много новых деталей политики страны в общем и местной традиции в частности. Поскольку мы не торопились, то дождались времени окончания рабочего дня трудящихся столицы. И тут нас ожидала следующая коллизия. Троллейбусы мелькали через каждые три минуты и аборигены успевали выскочить, заскочить в стекляшку, сунуть деньги пивщику, выхватить бокал пивка, принять его внутрь и выскочив, успеть на следующий троллейбус. Возможно таких стекляшек на маршруте было несколько, но это объяснило количество выпитого, но как объяснить качество? Как же можно в спешке опрокинуть пол литра внутрь и заспешить дальше? А поговорить? Краски сгустились, когда бокалов перестало хватать на всех. Пару мужиков с жадностью смотрели на наши бокалы и вопрошали, а нельзя ли поскорей? От этого мы телепортировались домой, в родные пивбары, где редкое посещение обходилось без драки, и выражали готовность отстоять свое право на посуду. Но короткий интервал движения троллейбусов сохранял безмятежный мир в забегаловке. Одни не успевали вскипеть настолько, а другие не успевали вскипеть до следующего троллейбуса.

   Наконец, мы решили пройтись по воздуху и тут кстати подвернулись какие-то развалины на спуске к реке. Случайно в наших руках оказались бутылки водки, видимо гастроном стоял все таки слишком близко от стекляшки. Дальше виды на реку сменялись видами из окна чего-то транспортного, трава под задницей - велюровой обшивкой кресла на кухне, пластиковый стаканчик- хрустальной рюмкой, а вечер утром. В промежутках мелькнула какая-то гостиница, явно не наша, и какие-то англичанки, с которыми мы поболтали на инглиш. Наш визави вспомнил, что ночью встречает делегацию на вокзале, умчался и пока мы варили кофе к коньяку, вернулся с бутылкой водки. Мы еще пошутили, мол, пошлешь дурака за бутылкой, он и принесет одну.

   К обеду следующего дня мы снова нашлись и, на правах старшего, инструктор повел нас в стекляшку повторить. Так продолжалось довольно долго, я успевал только запомнить время начала съезда, пароли для куратора и в каком углу вестибюля КГБшники должны тиснуть свой секретный значок.

   В прострации я получил пачку мандатов для своей группы, попытался ответить куратору на вопрос, где я пропадал, мы уже волновались, в руке я сжимал писульки с указанием свободных мест и с энтузиазмом принялся рассаживать своих. На дверях в зал стояло по два гбшника и минут через двадцать мы уже были как свои, но всякий раз когда я помогал одногрупникам занять свои места, эти двое требовали мой мандат. Все складывалось удачно, оставалось еще море времени и пока в зале заседаний массовка рвала баян перекрикивая общий гам, я отправился в буфет.

   Его размеры несколько озадачили. Столы стояли от стены до стены и были накрыты по типу шведских. В помещении кроме столов с малюсенькими промежутками между собой ничего больше не было. Да это и не нужно было. Ассортимент блюд ставил под сомнение мое появление в зале вовремя. Я не отказывал себе и употреблял крабы, икру, лосось, семгу, пампушки и прочее. Пока я пережевывал очередную порцию буженины, краем глаза заметил официанта в белоснежной рубашке с бабочкой. Непроизвольно в уме попробовал посчитать наличные, получалось не густо и я подумывал, как быть. Но передвигаясь вдоль стола я оказался совсем близко и услышал, как после перечисления блюд на пару сотен деревянных, официант с белозубой улыбкой резюмировал- "рубль двадцать, пожалуйста". Итак, финансового краха не последовало, я был спасен, нажрал-то всего на рупь сорок!

   В очередной раз предъявив свои полномочия, я заспешил на свое место, которое нашел занятым и в суматохе открытия съезда занял кресло в компании адмиралов из политотдела флота.

   Пропуская аплодисменты, по старой традиции, мы тут же начали играть в балду, отвлекаясь только на слишком громкие возгласы в зале. Делегат из сельского района посетовал, что на селе некому работать, молодежь уезжает напрочь. А делегат из Одессы шокировал всех известием о негативных проявлениях буржуазной морали в форме продажной любви. Тут же раздался возглас:"бл..й на трактор!" и зал завопил "правильно!" В остальных докладах все оставалось выхолощенно-пресным и было не интересней балды.

   Вечером с делегацией земляков мы крушили моральные устои гостиницы. Это было тяжело настолько, что утром я не нашел в себе сил попасть вовремя во дворец. Машины для делегатов уже ушли и я неспешно принял душ, вызвал такси и отправился прямо в буфет. Вот здесь я оценил по достоинству заботу и внимание любимого Центрального комитета. На столах кроме буженин, крабов и т.п. стояли кучками по три, четыре бутылки продукты пивзавода номер шесть. О лучшем утре и мечтать не приходилось. И чтобы не портить себе замечательную картину утра я из буфета поехал прямо домой, отсыпаться. Это был мой первый и последний съезд. Пару раз мы пересекались в коридорах с нашим гостеприимным инструктором, который был на удивление свеж и я понял окончательно, что моя печень не позволит мне работать в ЦК.

   Впереди корячился переход в народное хозяйство или еще куда попало и уж там точно не станут накрывать такие шведские столы.